Несвобода без собраний

События на Триумфальной площади 31 июля невыразительно мелькнули в лентах информагентств. Несмотря на обилие корреспондентов и журналистов, телекамер крупных каналов на месте событий практически не было, за исключением, пожалуй, РЕН ТВ. "Новая газета" в печатном варианте не написала о московской акции ни слова. Интерес к "Стратегии-31" понемногу теряют и ее участники, и журналисты. Несмотря на погожий выходной день, желающих выйти на площадь заметно поубавилось. Если бы не шествие, которое завершилось задержаниями, писать об июльском 31-м было бы практически нечего.

"Стратегия" прошла за свою относительно долгую историю несколько этапов: немноголюдные выступления лимоновцев в центре площади; многочисленные и яркие протестные акции, проходившие позже на обочине перегороженной забором Триумфальной; наконец, разделение протестующих на "несогласованных" и "согласованных" прошлой осенью и зимой, когда Людмиле Алексеевой и правозащитникам удавалось получить разрешение на митинг. Новая, "сидячая" стратегия организаторов поначалу вызвала недоумение: если полиция настолько легко может определить, кто именно участвует в акции, почему не выхватывать сидящих из толпы сразу же, одного за другим? Прошедшие у Соловецкого камня задержания наглядно показали: то, что активисты сцепились за руки, ничуть не мешало полиции носить их в автозаки. Вопреки сложившейся традиции, силу сразу решили не применять. Что же случилось?

Как это было

Две группы протестующих вышли на площадь — даже скорее не на площадь, а на тротуары у обочины — со стороны Концертного зала имени Чайковского и 1-й Тверской-Ямской. У Ямской собралось около полусотни протестующих. К трем группам сидящих присоединились стоявшие активисты с плакатами. Их всех плотно обступили журналисты, и пройти к подземному переходу через Тверскую, не наступив кому-нибудь на ногу, было довольно проблематично. Здесь скандировали лозунги и читали стихи, здесь участница прошлых "Стратегий-31" демонстрировала боди-арт с надписью: "Я выбираю свободу", здесь появлялись Эдуард Лимонов и Сергей Удальцов. Среди вышедших на площадь были активисты самых разных организаций: "Солидарности", "Другой России", Левого фронта, "Обороны", Либертарианской партии. Были те, кто защищал Химкинский лес и участвовал в акциях "синих ведерок", а также просто сочувствующие требованиям, которые выдвигают протестующие.

Вторая группа во главе с одним из инициаторов "Стратегии-31" Константином Косякиным расположилась у Концертного зала. Оцепление ОМОНа отгородило их от выходивших из метро граждан, а пытающихся пройти в их сторону от центра вдоль Тверской отсекало еще одно оцепление. Журналистов здесь было значительно меньше, меньше было и шума.

К восьми вечера протестующие у Концертного зала влились в толпу у Тверской-Ямской. Как ни удивительно, за два часа задержали всего одного человека — того, что первым вышел на площадь с плакатом. Попытки растащить сидящих сразу же успеха не принесли, и полиции дали команду протестующих не трогать. Тем не менее количество ОМОНа через два часа заметно возросло: вполне возможно, что отведенное на мирное сидение время должно было вскоре истечь.

Но на самой Триумфальной в этот раз задержаний не было.

Возглавляемая Олегом Мельниковым колонна стала продвигаться в сторону центра вдоль Тверской. Маневр, уже испытанный, но расслабившиеся на солнце полицейские были к нему не готовы. ОМОН грузили в автобусы и везли дальше по ходу движения участников "Стратегии". Первый ряд оцепления был прорван почти сразу. Протестующих сопровождали многочисленные журналисты и отставшие сотрудники полиции. Чуть поодаль был прорван второй, зыбкий ряд оцепления, после чего показался третий. Здесь ОМОН подготовился тщательнее: пройти дальше не получилось, активисты вновь сели на землю, сцепившись локтями, а полиция поделила толпу на части. Начались задержания. Кто-то из полицейских чинов, как говорят, предупредил протестующих о предстоящих задержаниях, но в суматохе большая часть присутствующих просто не слышали этих слов.

Всего было задержано, по разным данным, от 43 до 50 человек.

Задержание от первого лица

Несмотря на то, что я участвую в деятельности московской "Солидарности", на акции я присутствовал исключительно в качестве фотографа и задачу свою видел лишь в том, чтобы освещать саму акцию и действия милиции. Ни в выкрикивании лозунгов, ни в сидениях, ни, тем более, в прорыве сквозь цепочки ОМОНа я не участвовал. Тем не менее избежать первого в моей истории задержания не удалось. После того как омоновец с зеркальной наклейкой на шлеме (интересно, откуда у них право закрывать лица?) грубо растолкал группу фотографов у входа в автобусы, меня оттеснили к ряду сидящих участников акции протеста. Я продолжал фотографировать, а дальше деваться было некуда: двое омоновцев неожиданно схватили меня за руки выше локтей, кто-то ударил меня в грудь, вероятно, тоже локтем и без особенного умысла. Рывком дотащили до автобуса. Позволили войти в него на своих ногах, и на том спасибо. Удостоверения журналиста у меня не было, сопротивляться и спорить было бесполезно.

Задержали, по сути, за фотографирование действий полиции на несогласованной акции протеста.

В автобусе, куда я попал, уже сидели Константин Косякин и молодые активисты-другороссы и члены "Обороны". В этот же автобус привели и фотографа Илью Варламова, который позже из него благополучно вышел. Здесь же оказался Михаил Кирцер, который предъявил полицейским документы, удостоверяющие, что он журналист, и был отпущен. Каждого задержанного подолгу снимали на видео. В ответ я начал снимать на видео полицейского, который снимал меня, и съемку мне было предложено прекратить. На мою фразу о том, что снимать полицейских при исполнении можно, никаких объяснений запрета не последовало.

Когда я упомянул про закон о полиции, кто-то из стражей порядка вдруг вспомнил, что нам надо зачитать права. Но прав наших, увы, никто из них не знал, и тему замяли.

Нас отвезли сначала в ОВД "Тверское", затем в ОВД "Красная Пресня", и, поскольку грубого обращения с нами больше не допускали, можно считать продолжение вечера не заслуживающим подробного описания. Десять человек отпустили по объяснительным, еще на восьмерых составили протоколы по статье 20.2 Кодекса об административных правонарушениях ("Участие в несогласованном массовом мероприятии"). Сделано это было, насколько я понимаю, на основании произвольно выдуманной разнарядки. К полуночи все задержанные из нашего ОВД были отпущены.

Любимая работа

Бывало, конечно, намного хуже. Удальцов и Косякин получили 15 и 5 суток ареста соответственно за неподчинение требованиям сотрудников полиции. Активиста "Солидарности" Дмитрия Щедрина за отказ спуститься в метро задержали, неоднократно избивали. У него отняли диктофон, телефон и фотоаппарат. Дмитрия приковали наручниками к решетке обезьянника, обыскали. С флешки его фотоаппарата удалили записи. Обо всем этом он подробно рассказал в своем блоге. Записи удалось восстановить. Еще одного участника "Солидарности" Алексея Давыдова грубо бросили в уже отъезжавший автобус, он получил сложный перелом руки и теперь, с учетом сопутствующих заболеваний, нуждается в длительном лечении. У двоих задержанных были сильные ушибы груди, подозревали переломы ребер. Многим участникам акции полицейские нанесли менее серьезные травмы и увечья.

Патриотичные комментаторы списывают жестокость на суматоху и жесткость действий самих протестующих. Но никакой опасности их действия на деле не представляли. Возглавлявшие шествие, напротив, призывали людей сохранять спокойствие и не спешить. Не было у них ни плакатов, ни транспарантов, на проезжую часть тоже никто не выходил. Собственно, если бы вся колонна дошла в окружении полиции до самого центра, ничего скандального не случилось бы: прошли, покричали, разошлись, заявили о победе.

Но стоило посмотреть на полицию в тот момент, когда им дали приказ менять место дислокации: движуха! началось! После спокойного наблюдения за сидячей акцией у многих полицейских глаза заблестели. Приказ о разгоне протестующих выполнялся с превеликим усердием, если не удовольствием. Неудивительно, что многие журналисты и фотографы подверглись жестокому обращению и задержаниям. Когда у фотографа есть право фиксировать все действия полицейского, фотограф превращается во врага и досадную помеху. Но протестующие — это другое: 2-й оперативный полк полиции, который занят разгоном массовых акций в Москве, без них лишится смысла своего существования.

Протестующих любят ровно настолько, чтобы рвать на части и носить на руках, как фанаты носят на руках своих кумиров на рок-концертах — лишь бы не насмерть, лишь бы не закончились.

Так что те из них, кто в автобусах рассказывали задержанным, что расстреляли бы в случае надобности, кривят душой. Максимум пальнут по ногам.

Стратегия против стратегии

Довольно очевидна цель полиции и тех, кто отдает приказы о разгонах, кто бы они ни были: во-первых, превратить митинги в собрания маргиналов, не вызывающих сочувствия (что пока не удалось, а если и удалось, то только в отчетах прокремлевских журналистов, которым слепо верят немногие). Во-вторых, задать самим протестующим рамки, выхода за которые никто не допустит. Посидеть на корточках на закутке у площади — это можно. Спасибо. Прорвать поставленную среди тротуара цепь полиции, зайти за ограду — это уже нельзя.

Нельзя находиться за оградой у Соловецкого камня, где за прошедшие недели задержали немалое число людей просто за то, что они заходили за полицейское ограждение и присаживались у постамента (а иногда просто за то, что заходили). Камень оградили еще накануне акции на основании сообщений из Интернета. В бумажке, подписанной полицейским начальником, значится необходимость предотвращения терактов. Если использовать слово "терроризм" в его исходном значении "устрашение", то террором у Соловецкого занималась лишь полиция, которая позволяла себе бить сидевших у камня как во время задержания, так и потом, в автобусах, о чем свидетельствуют фото с места задержания и свидетельства задержанных. Полиция препятствовала проведению фотосъемки и "винтила" тех, кто пытался ее осуществлять, а в один из дней задержала фотографа "Новой" Евгения Фельдмана.

Подобные случаи, которых в прошедшие годы было значительно меньше, чем сейчас, говорят лишь об одном:

накануне выборов власть собирается все чаще применять против выходящих на улицы оппозиционеров полицейский террор.

В ситуации жесткого силового противостояния у оппозиции сейчас шансов нет: по 31-м числам к Триумфальной сгоняют десятки автобусов с людьми в форме (кстати, к самой площади старались ставить те, где была надпись: "Полиция". "Милиции" же было больше вдали от места событий). Без предварительной договоренности митинг не собрать, и полиция везде сможет обеспечить силовое превосходство. Чем более жестоки будут действия полицейских, тем меньше найдется желающих идти на площадь, и тем хуже придется тем, кто решится на конфронтацию.

Но Россию ждут еще шесть лет путинского правления, и история протестных выступлений неминуемо продолжится.

Свобода и собрания

Собрать на улицах Москвы массовую акцию политического характера очень непросто. На политический митинг бесплатно едва ли выйдет больше двух тысяч. Многие считают, что появление даже на согласованном митинге так называемой внесистемной оппозиции чревато негативными последствиями для них самих, их близких и друзей, что их лица будут зафиксированы и потом, вполне вероятно, попадут в базы данных неблагонадежных граждан. То же в десятикратной мере относится к акции несогласованной.

На Триумфальную, если не кривить душой, приходит едва ли сотая часть жителей Москвы, которые хотели бы поддержать высказываемые там идеи. Остальные — может быть, сто тысяч человек — ничтожный процент по меркам численности российских избирателей, которых начальство боится вовсе не за выборы, а за то, что именно они могут выйти на улицу.

Этой сотне тысяч адресовано послание, которое передает ОМОН, волоча по асфальту задержанных на Тверской улице: вы выйдете, и к вам приложат руку.

Возможно, просто испортят окончание дня и к ночи отпустят домой. А может, побьют. Или устроят потом проблемы на работе. Или будут вызывать в Центр "Э" для дачи объяснений.

Ответом на это послание может быть лишь встречное послание. Если выйдут тысячи вдоль всей Тверской, то не хватит автобусов, чтобы посадить. Не хватит ОМОНа, чтобы разделить. Не хватит отделений милиции, чтобы задерживать. Не хватит чинуш по борьбе с экстремизмом, чтобы устраивать потом мелкие пакости. Не хватит смелости бить, потому что толпа — великая сила, с которой наша полиция даже 31 июля справилась лишь благодаря многократному численному превосходству.

Право на мирные собрания намного старше 31-й статьи Конституции, и за попранием российских законов нельзя забывать о главном: для граждан демократической страны выход на улицу — самый доступный и действенный способ прямого воздействия на политическую жизнь наряду с выборами и референдумом. Манипуляции на выборах отнимают избирательные права. Право на собрания отнимается лишь силой. А когда применение силы становится нормой, отнять можно любое право.

Александр Залесский

Вы можете оставить свои комментарии здесь