Окончание. Начало см. здесь.
Среди противников путинского режима весьма распространено представление об этом режиме как о банальной клептократии. По мнению тех, кто разделяет такой взгляд, Путин – гедонист, который относится к власти исключительно как к средству получения различных, вполне осязаемых, благ: яхт, дворцов, прочих предметов роскоши и, разумеется, денег. При этом он стремится максимально продлить своё правление (в идеале – до пожизненного), поскольку только сохранение власти даёт ему возможность, во-первых, продолжать обогащаться и, во-вторых, избежать возможной ответственности за использование этой самой власти в личных целях.
При всей внешней стройности, такая концепция не объясняет в полной мере поведение как самого Путина, так и правящей верхушки в целом: клептократы-гедонисты не стали бы ссориться с Западом, ведь такой конфликт мешает бизнесу – санкции уже обошлись друзьям "национального лидера" во многие миллиарды долларов, и счёт убыткам ещё не закрыт. Гедонисты вообще не очень любят войны. Ещё можно было бы в рамках этой концепции объяснить захват Крыма, поскольку он, как уже говорилось в предыдущей статье, позволил повысить устойчивость режима, но вот куда более рискованная военная авантюра на Донбассе в неё уже никак не укладывается.
Анализируя действия Путина, мы вынуждены будем признать, что он руководствуется какими-то иными мотивами, помимо личного обогащения, а дворцы и яхты воспринимает лишь как приятный бонус, прилагающийся к посту президента, но отнюдь не как главную цель своей деятельности на этому посту. Осмелюсь предположить, что Путин является искренним советским патриотом. Данная гипотеза гораздо лучше объясняет поведение "национального лидера". Распад СССР стал для него тяжёлой психологической травмой. При всей склонности ВВП ко лжи, время от времени он говорит то, что думает. Скорее всего, он был совершенно честен, когда называл распад СССР "крупнейшей геополитической катастрофой XX столетия". Он действительно так считает. Для российского патриота, который не может не быть антисоветчиком, само создание Советской России, а затем СССР, есть уничтожение исторической российской государственности, а крах СССР – соответственно – шанс на её возрождение, а никак не катастрофа. Катастрофой российский патриот считает год 1917-й, а не 1991-й. Для советского же патриота, каковым является Путин, современная Россия – не наследница России исторической, а осколок Советского Союза. Неслучайно одним из первых действий Путина на посту президента стало возвращение советского гимна. Судя по всему, подобные воззрения разделяются и многими другими представителями правящей верхушки, прежде всего, теми, которые, подобно своему предводителю, являются выходцами из Комитета государственной безопасности.
Всевозможные интеграционные проекты, затевавшиеся Путиным на постсоветском пространстве, преследовали одну цель – формирование "СССР-lite" в виде Таможенного, Евразийского или какого-нибудь ещё союза. Восстановление Советского Союза под другой "этикеткой", пусть и в более рыхлой, децентрализованной форме, стало для него как важнейшей политической миссией, так и способом залечить полученную в 1991-м психологическую травму. Стремление украинцев в Европу, ставшее главной движущей силой Революции Достоинства, ставило крест на этих проектах, ведь никакая версия возрождённого СССР не может быть полноценной без Украины. Путин не мог просто так смириться с этим.
Клептократ и гедонист, укрепив свой рейтинг "геополитической виагрой" в виде аннексии Крымского полуострова, продолжил бы и дальше беспечно грабить доставшуюся ему страну и наслаждаться жизнью. Реставратор великой державы, напротив, никак не мог удовольствоваться Крымом. Ему, во что бы то ни стало, требовалось сохранить всю Украину (за исключением, возможно, западной её части) в сфере российского влияния. Военное вторжение (классическое или "гибридное") на территорию "материковой" Украины было, таким образом, практически неизбежно.
Есть, однако, ещё один фактор, который мы должны принять во внимание, чтобы лучше понять принимаемые Путиным решения. Выстроенная им система власти имеет в качестве одного из своих оснований тотальную информационную монополию. Эта монополия не сводится только лишь к пропагандистской обработке подвластного населения. Важной её частью является обязанность "элиты" декларировать взгляды, угодные "хозяину". Малейшее отклонение от "генеральной линии" может послужить причиной для обвинений в нелояльности со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для "уклониста".
После захвата Крыма вождём, в качестве новой идеологической оболочки, под которой надлежало восстанавливать СССР, была провозглашена доктрина "русского мира". В соответствии означенной доктриной, сопредельные с Россией государства, значительная часть населения которых говорит на русском языке, фактически не признаются полноценными суверенными государствами, а рассматриваются как сфера российских стратегических интересов, в пределах которой Россия вправе делать всё, что ей заблагорассудится. При этом, по умолчанию предполагается, что сами русскоязычные жители сопредельных стран только и мечтают о том, чтобы оказаться под крылом путинской России.
В действительности, это не совсем так, а зачастую – совсем не так. Значительное число граждан Украины действительно разговаривало и разговаривает на русском языке, но при этом они ощущают себя украинцами и вовсе не желают вливаться в "русский мир" и, тем более, отказываться от собственной государственности. Это коренным образом отличает ситуацию на Востоке Украины от ситуации в Крыму. Крым ментально так и не стал в полной мере Украиной, и существенная часть его населения все эти годы после распада СССР продолжала ориентироваться на Россию. Проведённый под дулами автоматов "референдум" не позволяет сделать сколько-нибудь обоснованные выводы о том, какой процент крымчан в действительности желал присоединения к России, но, судя по косвенным признакам, большинство населения полуострова, как минимум, не было категорически против такого развития событий.
Однако на большей части той территории, что адепты "русского мира" именуют "Новороссией", напротив, идея присоединения к России не вызывала особого энтузиазма. Именно поэтому изначальный план Путина, не предполагавший открытого и полномасштабного военного вторжения на Юго-Восток Украины, а направленный на то, чтобы раздуть огонь сепаратизма и создать ситуацию, при которой украинская государственность была бы разрушена самими местными жителями, потерпел крах. Более или менее успешно он был реализован лишь в "советском заповеднике" – Донбассе, да и здесь, в конечном итоге, Россия вынуждена была задействовать регулярную армию, чтобы спасти своих сателлитов из ДНР-ЛНР от разгрома.
Возможно, Путин действовал бы иначе, если бы с самого начала знал о подлинных настроениях жителей Юго-Востока Украины, но проблема в том, что его собственная "вертикаль власти" не могла ему такую информацию предоставить. Сказать вслух о том, что украинцы, даже говорящие на русском языке, вовсе не желают стать частью "русского мира", означало поставить под сомнение один из ключевых догматов официально провозглашённой доктрины, что, как было отмечено выше, чревато обвинениями в нелояльности. Таким образом, даже если российские спецслужбы и обладали объективной информацией, доводить её до сведения высшего политического руководства они были совершенно не заинтересованы.
В результате Путин принял решение о начале "гибридной войны" на территории "материковой" Украины, основываясь на ложной информации. Следствием этого решения стал тот геополитический тупик, в котором находится сегодня путинская Россия, и который уже в обозримой перспективе может обрушить режим. Ирония судьбы в том, что Путин сам, в определённом смысле, стал жертвой созданной им системы.
