Пермский юноша Платон проходил альтернативную службу в 2012–2014 годах и был направлен в родильное отдельное для женщин с патологиями. Большую часть времени он работал санитаром в операционной, где "кесарили" сложных рожениц.
— Это даже парадоксально, — говорит он. — Я пошел на альтернативную службу, потому что был против насилия и не хотел крови. Но в оперблоке крови было много. Это особенность кесарева сечения, одной из самых кровавых операций. Но при этом атмосфера в операционной была не пугающая, наоборот, скорее, светлая. Поразительно было наблюдать, как каждые два часа врачи спасают жизнь очередной маме и ребенку. Или даже двум. Платон вспоминает, что сразу по прибытии
ему устроили курс молодого бойца: одели в хирургический костюм, маску и шапочку и привели в операционную.
— Видимо, мне "повезло", потому что операция была особенно кровавой, кровь буквально била фонтаном.
Но я спокойно перенес это зрелище и впоследствии работал без малейшего отвращения. Мне повезло не быть брезгливым.
В ведомостях Платон числился как санитарка: мужчины на такой должности в оперблоке — редкость. Так что для людей с маскулинными комплексами альтернативная служба может быть испытанием: для этого нужна некоторая уверенность в себе.
Основная задача "санитарки Платона" — отмывать операционную после очередного кесарева сечения, упаковывать биологические отходы, готовить инструменты к стерилизации и тому подобное.
— Конечно, волнуешься очень, — признается он. — Боишься сделать что-нибудь не так, врачей подвести. На чистку операционной дается, условно, полчаса: нужно отмыть всю кровь, убрать инструменты, биоматериалы, помещение прокварцевать. Операции идут регулярно примерно каждые два часа. Обычная смена — это 4–5 операций, авральная — 8–9. Со временем я стал помогать хирургам, например, завязывал халат, перетаскивал рожениц с каталок. Скучать было некогда.
Юрий проходит альтернативную службу на "Почте России" в одном из городов Челябинской области.
— Фактически я разнорабочий, что-то среднее между грузчиком и оператором отделения почтовой связи, — объясняет он. — Не знаю, что у меня предусмотрено в должностной инструкции, но я делаю то, что просят: где-то нужно переставить коробки, что-то отнести, оформить накладные. В общем, физическая и бумажная работа идут в равной пропорции. Разгружать машины или таскать тяжести нас не заставляют: для этого есть грузчики. И в целом отношение хорошее, как к обычному сотруднику. До изнеможения мы не работаем, хотя и сил на что-то еще обычно не остается.
Не скучна ли такая работа?
— Если жить только ей, это тяжело, — соглашается Юрий. — Но если у тебя интересные выходные и другие занятия, помимо службы, то нет — время не тянется. Подумав, он добавляет: — Вроде бы ты сам выбрал этот путь, но есть ощущение несвободы. Ты чувствуешь ответственность и не можешь сказать: "Всё, я увольняюсь". Конечно, это в какой-то мере давит.
Многие считают, что для этого нужны не дай бог какие обстоятельства, но нет. Право прописано в законе "Об альтернативной гражданской службе" ФЗ-113, и, по словам наших героев, при разумной настойчивости его можно реализовать. По словам Юрия, самые частые основания для альтернативной службы — это вероисповедание или личные убеждения призывника, которые, условно, не позволяют ему брать в руки автомат.
И если доказать свое участие в какой-нибудь религиозной общине еще можно, что касается убеждений — как их докажешь?
Выдержка из федерального закона: "Гражданин имеет право на замену военной службы по призыву альтернативной гражданской службой в случаях, если несение военной службы противоречит его убеждениям или вероисповеданию или он относится к коренному малочисленному народу Российской Федерации, ведет традиционный образ жизни, осуществляет традиционную хозяйственную деятельность и занимается традиционными промыслами коренных малочисленных народов Российской Федерации".
Платон конкретизирует: заявление на альтернативную службу подается за полгода до призыва, а сам вопрос решается во время призывной комиссии, на которой ты присутствуешь лично. Помимо заявления, ты пишешь автобиографию и берешь характеристику с места работы или учебы. Из документов должно быть понятно, почему ты против службы в армии и насилия. В автобиографии я указывал список литературы, включая труды Марка Аврелия, которые сформировали мое мировоззрение и неприятие войны.
Комиссия принимает решение голосованием, но какая именно логика лежит в его основе — сказать сложно.
— Естественно, военкомат не должен перед тобой оправдываться: на комиссии сидят десять человек буквой П и голосуют, идешь ты на военную службу или альтернативную, — объясняет Юрий. — Да, они могут сказать: "Вы что-то неубедительно говорите, мямлите, мы вам не верим". Думаю, у них есть некоторые квоты на альтернативщиков, исходя из количества мест, которые предоставляет Роструд, и потому кому-то они отказывают. Конечно, это всё неявно.
В случае несогласия с решением комиссии призывник может обратиться к вышестоящему начальству или в суд, и Юрий считает, что это вполне рабочий путь — прецеденты оспаривания решения комиссии есть.
В военкоматах же к альтернативщикам относятся с некоторой двусмысленностью.
— Конечно, не очень нас любят, — продолжает Юрий. — Но причины тут прозаичные. Для военкомата это всегда морока и головная боль: нужно заполнять кучу документов и держать контакт с разными ведомствами, заключать договоры и так далее. Плюс военкомы считают, что в большинстве своем альтернативщики хотят откосить. Им проще отговорить человека и отправить его в обычную армию. Главный минус альтернативной службы: призывник не может выбрать место работы — и порой это проблема.
Наши герои сравнивают такую службу с односторонним тоннелем, попав в который нельзя ни развернуться, ни отклониться — вперед и только вперед.
К слову, альтернативная служба длится на девять месяцев дольше военной, то есть 21 месяц. Оба героя отчасти сожалеют о почти двух годах, выпавших из жизни: работая по специальности, можно построить фундамент будущей карьеры, тогда как альтернативка всё равно ощущается паузой.
С юридической точки зрения альтернативная служба почти не отличается от обычной работы в госучреждении, с одной оговоркой — нельзя уволиться. А так с сотрудником заключается трудовой договор, полагаются отпуск и даже зарплата. Но, конечно, небольшая.
— На почте оплата на уровне МРОТ, то есть порядка 13 тысяч рублей, а премии если и бывают, то нечасто и небольшие, — говорит Юрий. — Но это даже не дискриминация по отношению к альтернативщикам: штатные работники тоже получают немного. Жить на такие деньги, конечно, маловероятно, зато график работы стандартный: пять дней по восемь часов.
Платон подтверждает: оплата начинается от уровня МРОТ. Но, говорит, иногда есть возможность заработать побольше. После перевода в операционный блок ему предложили брать ночные дежурства, за которые идет двойная оплата. График, правда, получался адским: если в обычные дни он работал по восемь часов, то дежурства заполнили промежуток между сменами, которые растягивались теперь на 30 с лишним часов. Ночью, правда, нет плановых операций, поэтому иногда дежурства проходят безмятежно, но случаются и авралы, когда операции идут почти в дневном режиме. Зато это сказывается на оплате. В хороший месяц он зарабатывал 22–23 тысячи рублей, что по меркам 2013 года было приемлемо.
Что дает альтернативка уму и сердцу?
Смотря с чем сравнивать, отвечают оба героя. На фоне плохих сценариев, которые случаются на армейской службе, альтернативка выглядит почти курортом: живешь дома, работаешь с гражданскими, имеешь социальные гарантии, чувствуешь себя человеком. С другой стороны, увеличенный срок и примитивность работы дают о себе знать — Платон, например, в последние три месяца откровенно считал дни до "дембеля". Говорит, ремонт в родильном отделении поставил работу на паузу, и на него накатила тоска.
Но есть и положительные моменты.
Юрий конкретизирует:
— До альтернативной службы я нигде не работал, а тут погрузился в процесс. Это развивает коммуникативные навыки, плюс есть работа с документами.
Не служил — не мужик?
Напоследок я спрашиваю, как относятся к альтернативщикам те, кто служил: чувствуется ли некое пренебрежение?
— Иногда от малознакомых людей что-то подобное проскальзывает, но если брать родственников и близких — нет, они были рады за меня, — говорит Юрий. — А если у кого-то пренебрежительное отношение, то меня это не особенно трогает. "Тезис, мол, если не служил, так не мужик, навязанный СМИ, я не разделяю уже давно".
Платон поддерживает:
— Наоборот, те друзья, что сходили в армию, не были в восторге, так что отношение ко мне нормальное, тем более я делал нужную и местами тяжелую работу.
В конце концов, ребята не откосили, а сыграли по тем правилам, что предложило само государство. Долг перед Родиной закрыт.
